Биография

Чехов завершает русский XIX век. Антон Павлович Чехов родился 17(29) января 1860 года в Таганроге. Его дед и отец были крепостными крестьянами. Дед, Егор Чехов, человек недюжинных способностей и твердого характера, выкупился на волю за большие деньги, скопленные им за много лет. После этого он поступил на службу к графине Платовой в ее имения — степные слободы Крепкую и Княжую и дослужился там до должности управляющего. В этих степных слободах в ранней юности не раз бывал и будущий писатель отчасти как гость у своего деда, отчасти как работник у него же. Эти поездки в степные места отразились впоследствии в нескольких рассказах Чехова.

Ко времени рождения Антона его отец, Павел Егорович, был в Таганроге владельцем бакалейной лавки; дети помогали ему в торговле. Павел Егорович придерживался суровых и патриархальных методов воспитания, работать приходилось много и трудно; подзатыльники, порка — все это было привычным и узаконенным явлением. Вместе с тем Павел Егорович не был лишен умственных интересов и даже некоторой образованности, он наизусть читал Кольцова, рисовал и играл на скрипке.

Семи лет от роду Антон Чехов был определен в греческую школу, где пробыл два года. Павлу Егоровичу приходилось вести дела с местными греками, он стремился к тому, чтобы сыновья Николай и Антон, которых он думал определить по торговой части, знали греческий язык. Вот почему Чехов попал в это учебное заведение, где, по словам его биографа, старшего брата Александра, «обучались, главным образом, дети шкиперов, дрягилей, матросов, мелких маклеров, Феков-ремесленников». Учили там безграмотные учителя, а родители отдавали обычно в эту школу своих детей «не столько для обогащения ума книжной наукой, сколько для того, чтобы они (дети) не баловались и не мешали дома».

Большее влияние на духовное становление Чехова оказали театр и библиотека. Завсегдатаем галерки Таганрогского театра Чехов стал с тринадцатилетнего возраста; в исполнении местных трупп и заезжих знаменитостей он имел возможность увидеть на сцене русский классический репертуар, пьесы Шекспира, современные водевили и мелодрамы. В обширный круг чтения юного Антоши вошли Сервантес, Гюго, Тургенев, Гончаров, естествоиспытатель Гумбольдт, философ Бокль и наряду с ними разнообразные юмористические журналы и сборники.

В 1869 году Чехов поступил в таганрогскую классическую гимназию. Это была обычная провинциальная казенная гимназия, о которой можно себе составить представление по рассказу Чехова «Человек в футляре». Инспектор этой гимназии А. Ф. Дьяконов послужил прототипом для Беликова. Законоучитель протоиерей Покровский дал Чехову шутливое прозвище Чехонте, которое стало его литературным псевдонимом. Уже в гимназические годы Чехов производил впечатление богато одаренного юноши. Учитель русского языка обращал на него всегда особенное внимание, а товарищи любили его увлекательные рассказы, в которых явственно пробивались юмористические нотки.

«Для него еще в юности «борьба за существование» развернулась в неприглядной, бескрасочной форме ежедневных, мелких забот о куске хлеба... — писал М. Горький. — Он видел жизнь только как скучное стремление людей к сытости, покою; великие драмы и трагедии ее были скрыты для него под толстым слоем обыденного».

В 1876 году отец Чехова, торговые дела которого пошатнулись, вынужден был закрыть свою лавочку и переехать в Москву. Антон Павлович остался в Таганроге один, без семьи. Для Чехова наступили особенно трудные времена. Ему приходилось учиться и одновременно зарабатывать на жизнь не только для себя, но и для отчаянно нуждавшейся семьи. Он продолжал жить в доме, который был для него родным, но теперь перешел в чужие руки. За угол, который отвел Чехову новый хозяин дома, он должен был бесплатно заниматься с его племянником. Кроме того, ему приходилось искать для себя и другие грошовые уроки, почти все свободное от занятий время уходило на репетиторство. Этот период нужды и лишений способствовал в то же время развитию у Чехова чувства независимости и собственного достоинства.

В 1879 году Чехов окончил гимназию и поступил в Московский университет на медицинский факультет. Он очень серьезно занялся медициной, не менее серьезно, чем литературной деятельностью. «Не сомневаюсь, — писал он впоследствии, — занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач... Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно — предпочитал не писать вовсе».

В 1884 году Чехов окончил университет. К этому времени он был уже писателем, заметным сотрудником юмористических изданий. В 1880 году в журнале «Стрекоза» было опубликовано «Письмо к ученому соседу», печатался он также в журналах «Будильник», «Зритель», «Мирской толк», «Москва», «Свет и тени», «Спутник». С 1882 года начинается сотрудничество Чехова в «Осколках», лучшем юмористическом журнале того времени. Работу в этом журнале и близкое общение с его редактором Н. А. Лейкиным Чехов считал важным фактом своей писательской биографии.

Ранние чеховские рассказы близки к анекдотам. Его юморески создают обобщенные образы, лишенные конкретных индивидуальных черт. Человек в них равен своему социальному положению. Это — «отставной коллежский регистратор», «лавочник», «редактор ежедневной газеты», безымянные «папаша» и «мамаша» и другие. Общий склад современной жизни предстает как нечто полудикое, дремучее. В рассказе «Хамелеон» (1884) мгновенные переходы от угодничества к самоуправству — это черты полицейского надзирателя. Некоторые рассказы выдержаны в сатирическом духе Салтыкова-Щедрина («Самообольщение», «Рыбье дело»).

Постепенно его отношение к традициям русской классики заметно усложняется. Юмор все чаще соседствует с лиризмом, психологическим анализом, «поэзией настроений». Анекдотические образы- маски все больше уступают место индивидуальным характерам. В рассказах Чехова начинают появляться серьезные и печальные темы, возникают вопросы о смысле жизни, о счастье, свободе, о познании истины. Так обстоит дело в знаменитой повести «Степь» (1888). Степь принимает облик живого существа, она изнывает, томится и тоскует. Вместе с тем в степи есть нечто богатырское, она навевает мальчику Егорушке сказочные мысли, и он знает, что по степи должны были бы ездить люди вроде Ильи Муромца и Соловья-разбойника и что богатыри были бы ей к лицу. Эти образы и картины сплетаются с мыслью о счастье. Простые русские люди любят вспоминать прошлое, к настоящему же относятся почти с презрением.

Своеобразной вехой в творчестве Чехова стал некролог великому путешественнику Пржевальскому, опубликованный в 1888 году.

Впервые внимание Чехова привлек человек «подвига, веры и ясно •сознанной цели». Люди, ему подобные, считает Чехов, доказывают возможность существования деятелей иного типа, чем «скептики, мистики, психопаты, иезуиты, философы, либералы и консерваторы». Смысл жизни таких людей, как Пржевальский, их «подвиги, цели и н равственная физиономия доступны пониманию даже ребенка», и это для Чехова лучшее доказательство их нужности для народа.

Через два года после этого некролога Чехов сам пошел по пути Пржевальского и совершил с исследовательскими целями путешествие на остров Сахалин. Для Чехова же это был гражданский поступок, своеобразное «хождение в народ». В книге «Остров Сахалин» Чехов выступил как исследователь народной жизни, протекающей в условиях каторги и ссылки. Изучив специальную литературу и проверив научные данные личными впечатлениями художественно зоркого наблюдателя, Чехов рассказал обо всем увиденном и-узнанном из книг с удивительной сдержанностью и полным беспристрастием. Чехов говорит о жестокости и о человечности, о мрачном и об отрадном, но суровых картин и впечатлений у него, разумеется, больше. «Что в России... страшно, то здесь обыкновенно»,— пишет Чехов.

Чаще всего в 90-е годы Чехов стремится показать, как в самых разных людях зарождается мысль о правде и неправде, как возникает первый толчок к переоценке жизни, личной и общей, как человек, совсем, казалось бы, к тому не подготовленный, выходит из состояния умственной и душевной пассивности. В рассказе 1886 года «Тяжелые люди» (первая редакция) Чехов писал: «Бывают в жизни отдельных людей несчастья, например, смерть близкого, суд, тяжелая болезнь, которая резко, почти органически изменяет в человеке характер, привычки и даже мировоззрение». В этих словах заключена целая художественная программа, которую Чехов осуществлял последовательно на протяжении многих лет. Об этом писал он в «Горе», «Беде», «Лешем», «Дуэли», «Скрипке Ротшильда», «Убийстве» и других произведениях.

Смерть близкого как толчок к пересмотру всей жизни, к переоценке ее — это тема рассказа «Горе». К основным темам и мотивам «Горя» Чехов вернулся несколько лет спустя в «Скрипке Ротшильда» (1894). Под влиянием внезапно обрушившегося горя, смерти жены, и собственной тяжелой болезни герой, незаурядный и артистически одаренный, подводит итоги своей жизни. Он сочинил перед смертью мелодию, в которую вложил свои недоуменные и печальные вопросы; в исполнении другого музыканта она звучит так уныло и скорбно, что слушатели плачут. Растревоженная душа пробудившегося человека продолжает жить в искусстве и будит беспокойство в людях и в «Горе», и в «Скрипке Ротшильда».

В мире, ненормальном до безумия, нормальное воспринимается как ненормальность, а безумие как здравый смысл. У Чехова в «Палате № 6» показано то «всеобщее безумие», которое считается обыденным порядком жизни. Там все ненормальны: один болен равнодушием, другой — неизлечимой пошлостью, третий — тупой наглостью, четвертый — главный герой Иван Дмитрич — болен манией преследования, и в то же время в его безумии есть нечто донкихотское: он — единственный среди всех, кто думает и говорит «о человеческой подлости, о насилии, попирающем правду, о прекрасной жизни, какая со временем будет на земле».

В «Черном монахе» (1894) другой чеховский больной, Коврин, страдающий манией величия, в периоды обострения болезни становится мечтателем, опьяненным красотой мира, чувствующим ту радость, которая должна быть нормальным состоянием человека. Когда же болезнь затухает и Черный монах покидает его, он становится капризен и мелочен, несправедлив и жесток. Вместе с манией его оставляет величие. Жизнь такова, что человеку нужно стать безумцем, чтобы вернуть себе радость жизни, широту мысли, душевный размах, т. е. то, что должно быть нормой человеческого существования.

Говоря о коренной испорченности, о ненормальности современной жизни, Чехов не оставляет места ни для каких иллюзий. Это яснее всего сказывается в рассказах Чехова о деревне. Он не увидел в деревне ни особых общинных «устоев», ни «власти земли» и ничего иного, что возвышало бы деревню над всей современной жизнью, и это было недаром воспринято современниками как новое слово о деревне. Обнаженность неправды, ее привычность, ужасы жизни современной деревни — все это ярче и страшнее, чем в других произведениях Чехова, отразилось в его повести «В овраге» (1900). Здесь показана не просто грубость и несправедливость жизни, а ее страшная жестокость и господство в ней наглой силы, ни в чем не сомневающейся и уверенной в себе. Убийство малого ребенка ради корыстных целей воспринимается не как злодеяние, а как бытовое явление. Обман и обсчитывание, тайная торговля водкой, открытый разврат, фабрикация фальшивых денег, изгнание из дома старого и ослабевшего владельца — все это рядовые детали общей картины.

Вторая половина 90-х годов и начало нового века ознаменовались в жизни Чехова некоторыми событиями и фактами, вносящими новые черты в его биографию. В начале 1895 года 114 ученых, писателей и публицистов Петербурга и Москвы подали новому государю (Николаю II) петицию о стеснениях печати. Эта петиция была составлена в решительных тонах и начиналась с заявления о том, что «профессия литературная» поставлена в Российской империи «вне правосудия». В числе подписавших петицию значилось и имя Чехова.

1898 год принес Чехову блестящий триумф его пьесы «Чайка» в Московском Художественном театре. Чехов крепко связал свою судьбу драматурга с Художественным театром и завязал дружеские отношения с его актерами и руководителями. В том же, 1898 году началось знакомство Чехова с М. Горьким, знакомство сначала заочное. Между Чеховым и М. Горьким началась переписка. В следующем году в Ялте писатели впервые встретились, и их отношения стали дружескими. С именем М. Горького связано громкое общественное выступление Чехова. В 1900 году Чехов был избран почетным членом Академии наук, в 1902 году этой же чести был удостоен М. Горький. Однако вскоре избрание М. Горького было объявлено Академией наук недействительным, и Чехов, вместе с Короленко, в знак протеста вернул свой академический диплом.

В 1901 году Чехов женился на артистке Московского Художественного театра Ольге Леонардовне Книппер, но из-за чахотки часто был вынужден жить в разлуке с женой: она была связана с Москвой, Чехов же по совету врачей должен был поселиться в Ялте. На ялтинский период падает большая работа Чехова по подготовке Собрания своих сочинений.

Исторические события, свидетелем которых был Чехов в последние годы жизни, глубоко захватили его. Русско-японская война и начавшееся революционное брожение в стране вызвали у Чехова такой страстный интерес, что многие добрые его знакомые не узнавали в нем прежнего Чехова. Теперь, в 1900-е годы, у Чехова поэтика малых величин ведет к обобщениям социально-исторического масштаба. Это очень ясно сказывается в его трилогии 1898 года «Человек в футляре», «Крыжовник» и «О любви». Боязнь перемен — такова основа всего современного зла.

Болезнь А. П. Чехова — туберкулез легких — прогрессировала. Он как медик уже отчетливо видел признаки приближающейся смерти. Чехов ушел из жизни в июле 1904 года в немецком городке Баденвейлере, спокойно, попрощавшись с женой, и немецким врачом, лечащим его, выпив бокал шампанского и сказав по-немецки: «Ich sterbe» («Я умираю»). Вместе с ним ушел и XIX век, роскошный, блиставший талантами, и если соотносить его с мировой культурой этого времени, то преимущественно русский век.

Антон Павлович Чехов //Сто великих мастеров прозы
/ Грудкина Т. В., Кубарева Н. П., Мещеряков В. П., Сербул М. Н. – М.: Вече, 2006. – С. 219-225